Корабль Иштар - Страница 210

К оглавлению

210

— Когда за мной пошлют.

Он снова вздохнул, торжественно пожал мне руку и ушел. Я лег и уснул. На следующее утро в девять позвонил Билл и сказал, что Рикори телеграфировал необходимые инструкции и сообщил, что вылетает из Генуи в Париж, затем сядет на «Мавританию» и через неделю будет в Нью-Йорке. Позвонил с той же новостью Мак-Кенн, и мы договорились в полночь встретиться, чтобы обсудить совместные действия.

* * *

Я провел прекрасный день с Элен. Встретил ее у Мартенса и сказал: «Это твой и мой день, дорогая. Ни о чем другом думать не будем. К дьяволу де Кераделей. Это последнее упоминание о них».

Она очаровательно ответила: «Место рядом с дьяволом вполне им соответствует, дорогой».

Как я сказал, день был прекрасный, и задолго до его конца я понял, как сильно влюблен в Элен. Всякий раз как мысль о мадемуазель выползала из темного угла сознания, куда я ее затолкал, я заталкивал ее обратно, испытывая укол ненависти, как боль от жала. В половине одиннадцатого я попрощался с Элен у дверей Лоуэлла. И спросил: «Как насчет завтра?»

— Очень хорошо. Если сможешь.

— А почему это я не смогу?

— День кончился, Алан. Ты не избавишься от Дахут так легко. — Я попытался ответить, она меня остановила. — Ты не знаешь, как я тебя люблю. Пообещай… если я тебе понадоблюсь… приходи ко мне… в любое время… и в любой… форме.

Я схватил ее за руки. «В любой форме? Что ты этим хочешь сказать?»

Они потянула мою голову вниз, прижалась губами — свирепо, нежно и в то же время страстно. Открыла дверь, на мгновение повернулась и ушла.

Закрыла дверь. Я сел в такси и поехал в клуб, ругая мадемуазель более всесторонне, чем я это делал со времен Иса. Мак-Кенн еще не появился, но меня ждала телеграмма. Я прочел:

«Завтра в полдень у причала Ларчмон-клуба вас будет ждать яхта. Она называется „Бриттис“. Там я вас встречу. Искренне надеюсь, вы придете готовый остаться навсегда».

Ну, вот. Я не пропустил ни названия яхты, ни насмешки в этом «остаться навсегда». Элен — реальность, а Дахут — тень. Но я понял, что тень тоже становится подлинной реальностью. С печалью в сердце, с мрачным предчувствием, с сожалением об Элен, с которой я, возможно, распрощался навсегда, с жгучей ненавистью к этой женщине, которая так полупрезрительно призывает меня, — со всем этим я понимал — что ничего не остается делать, как повиноваться.

Глава XIV
За стеной Кераделя

Когда я паковал саквояж, появился Мак-Кенн. Он удивленно посмотрел на меня. «Вы куда-то отправляетесь, док?»

В неожиданном порыве откровения я протянул ему телеграмму мадемуазель. Он молча прочел ее, поднял голову. «Только что пришло? А мне показалось, вы говорили доктору Беннету, что приглашение у вас уже есть».

— Это, — терпеливо пояснил я, — только подтверждение предварительной договоренности, уточняет время, которое не было установлено ранее. Можете сами убедиться, если прочтете внимательнее. — Я начал паковать второй саквояж. Мак-Кенн перечел телеграмму, некоторое время молча смотрел на меня, потом сказал:

— За доком Беннетом ходила одна из этих теней, верно?

Я резко повернулся к нему. «Почему вы так думаете?»

Он продолжал, как будто не слышал меня: «А потом ее не стало, когда вы были с ним».

— Мак-Кенн, — сказал я, — вы сошли с ума. Почему вы так думаете?

Он вздохнул и ответил: «Когда вы с ним спорили о том, чтобы ехать к де Кераделю, я удивился. Но когда увидел телеграмму, больше не удивляюсь. Получил ответ».

— Ну и хорошо, — сказал я и продолжал паковаться. — И каков же ответ?

— Вы что-то отдали за тень доктора Беннета.

Я посмотрел на него и рассмеялся. «У вас отличные идеи, Мак-Кенн. Что же я мог отдать, и кому, и зачем?»

Мак-Кенн снова вздохнул и указал на имя мадемуазель. «С ней, — потом показал слова „остаться навсегда“ и сказал:,— И вы отдали это за тень».

— Мак-Кенн, — сказал я и подошел к нему. — Он действительно считал, что его преследует тень. Но только потому, что он Слишком много думал об этом странном деле. И у него такая же идея о том, почему он освободился от… наваждения, что и у вас. Я хочу, чтобы вы пообещали ничего не говорить ему о своих подозрениях. И особенно не говорить мисс Элен. И если кто-нибудь из них заговорит с вами об этом, постарайтесь их разубедить. У меня есть основания просить об этом, поверьте. Обещаете?

Он спросил: «Мисс Элен еще ничего об этом не знает?»

— Нет, если ей не сказал доктор Беннет после нашего ухода, — ответил я. Я с беспокойством подумал об этом и проклял свою глупость: почему я его не предупредил?

Он немного подумал, потом сказал: «Хорошо, док. Но боссу я должен буду рассказать».

Я рассмеялся и ответил: «Хорошо, Мак-Кенн. К тому времени игра будет кончена. Останутся посмертные процедуры».

Он резко спросил: «Что вы этим хотите сказать?»

— Ничего, — ответил я. И продолжал паковаться. Правда в том, что я и сам не знал, что хотел этим сказать.

Он продолжал: «Вы там будете завтра к вечеру. Я с ребятами задолго до темноты остановлюсь у старого козла. Вероятно, до следующего дня мы не пойдем в тот дом, о котором я вам рассказывал. У вас есть план, как нам связываться?»

— Я думал об этом. — Я перестал укладывать вещи и сел на кровать. — Не знаю, насколько тщательно за мной будут следить, будет ли у меня свобода передвижения. Ситуация… необычная и сложная. Очевидно, ни письмам, ни телеграммам я не могу довериться. Я могу приехать в деревню, но это не значит, что смогу связаться с вами, потому что, наверно, буду не один. Даже если вы будете там, весьма глупо было бы узнать вас и заговорить. А де Керадели не глупцы, Мак-Кенн, и они сразу поймут, в чем дело. Пока я не окажусь по другую сторону стены, могу предложить только одно.

210