Корабль Иштар - Страница 106

106

Я колебался. Опасный вопрос. В конце концов, Консардайн сам предупредил меня, что ему можно доверять не во всем. И каковы пределы его клятвы?

— Значит, включают, — он так понял мое молчание. — Это единственное, чего вы не должны делать. Единственное, что невозможно. Может, вы думаете, что убьете его, оставшись с ним наедине. Киркхем, говорю вам, Сатана никогда не остается один. Всегда есть скрытая охрана — в стенах, в тайниках. Они застрелят вас, прежде чем вы сможете выстрелить. К тому же Сатана мыслит необычайно быстро. Он уловит вашу мысль еще до того, как она претворится в действие. Если вы попытаетесь убить его в присутствии других, вас схватят, прежде чем вы сможете выстрелить вторично — если вы сможете выстрелить в первый раз. У Сатаны нечеловеческая жизнестойкость. Одна или две пули убьют его не скорее, чем слона. Но самое главное — у вас никогда не будет такой возможности.

Консардайн знал не все — это было ясно. Если раздвинуть щель в зале, где собираются рабы чуть побольше и просунуть в нее ствол ружья, я не много дал бы за жизнь Сатаны. Конечно, если Консардайн человек.

— Далее, — продолжал он, как бы отвечая на мои мысли, — допустим, вы осуществите то, что я считаю невозможным, — убьете его. По-прежнему, вам не будет спасения. Лучше, чтобы вас убили тут же. На земле нет места, где вы смогли бы укрыться от мести его людей. Ибо Сатана правит не одним страхом. Далеко нет. Как он вам говорил, он хорошо платит своим слугам. Продолжение службы означает благополучие, роскошь, безопасность, власть — большую часть того, за что сражаются люди, гораздо больше людей, чем вы можете вообразить. У Сатаны есть и своя светлая сторона. И его люди рассеяны по всей земле. Многие из них занимают положение, которое вам и не снилось. Разве не так, Ева?

— Так, — ответила она с беспокойством во взгляде.

— Трон Сатаны покоится не только на согбенных спинах рабов, — продолжал он. — У него есть принцы и легионы. Короче. Я не верю, что вы сможете убить его. Если попытаетесь и промахнетесь, умрете ужасной смертью. Ева не будет спасена. Если убьете его, умрете так же неизбежно. В таком случае Ева от него избавится. Но согласна ли она получить свободу такой ценой?

— Нет! Нет! — воскликнула Ева и стала передо мной, расставив руки; на лице ее было отчаяние.

— Консардайн, — резко сказал я, — почему Сатана прячет руки под плащом, когда кто-то поднимается по ступеням?

— Что? Что вы имеете в виду? — Он смотрел на меня. Я трижды видел его на черном троне, — сказал я. — Дважды с Картрайтом один раз со мной. Он нажимает на рычаг и прячет руки под плащом. Что он ими делает, Консардайн?

— Вы хотите сказать, что ступени — мошенничество? Это вздор, Киркхем! — Мое предположение его как будто позабавило, но я заметил, как сжались его сильные руки.

— Я ничего не хочу сказать, — ответил я. — Я… размышляю. Вы должны были много раз видеть, как поднимаются по ступеням. Видели ли вы хоть раз руки Сатаны открытыми во время подъема? Вспомните, Консардайн.

Он молчал. Я видел, как он пытается вспомнить всех, кого манили сверкающие отпечатки. Лицо его побледнело.

— Не могу сказать, — проговорил он наконец. — Не обращал внимания. Но… мне кажется, не видел.

Он вскочил на ноги.

— Ерунда! Даже если так… ничего не значит!

Я стрелял наобум. Нет, не совсем так. Я высказал неясную мысль, туманное подозрение, которое появилось у меня, когда я ждал Баркера.

— Нет? Значит вы считаете, что Сатана, с его вниманием к деталям, с его умением расставлять фигуры, учитывать каждую случайность, вы считаете, что Сатана даст возможность случаю править им? Выигрывал ли кто-нибудь корону и скипетр?

— Да, — его ответ несколько смутил меня. — К несчастью для сомнения, которое вы чуть было не поселили во мне, Киркхем, выигрывали. Я с Сатаной восемь лет. За это время я трижды видел, как побеждали подымающиеся.

Это было, как удар в лицо. На мгновение я замолк. Но не Ева.

— А что с ними случилось? — спросила она.

— Ну, — он беспокойно посмотрел на нее, — один из них пожелал… нечто особое. Он умер от этого через шесть месяцев.

— Да, — протянула Ева, — значит, он умер. А другие?

— Одна погибла в авиакатастрофе между Лондоном и Парижем. Она была на пути к… к тому, чего хотела. Даже Сатана не мог спасти ее. Все сгорели.

— Какое несчастье, не правда ли? — невинно сказала Ева. — Оба погибли. А третий?

— Не знаю, — почти гневно ответил Консардайн. — Полагаю, с ним все в порядке. Он отправился в Азию. Хотел получить нечто вроде маленького королевства, где мог бы делать, что захочет. Сатана дал ему это королевство.

— Два мертвых, один — исчезнувший, — размышляла Ева. — Но разве вы не должны были хоть что-то услышать о третьем, доктор Консардайн? Не можете ли вы узнать, что с ним стало? Может… может, он умер, как и те двое?

— Как говорит Ева, двое не протянули долго, — сказал я. — Третий — под сомнением. Будь вы на месте Сатаны, Консардайн, разве не пришло бы вам в голову поддерживать надежду в соискателях, показывая им время от времени, что можно выиграть? И, по-прежнему воображая себя на месте Сатаны, разве мы не стали бы подбирать успешно поднимающихся? Я бы не стал. Я бы выбрал таких, которые не проживут долго. Или если они здоровы и бодры, можно организовать несчастный случай. Как самолет, о котором вы упомянули, например.

— Проклятье! — выдохнул Гарри. — Свинья! Ему это нетрудно сделать. И готов поклясться, он это делает!

— Что делает Сатана руками, которые прячет под плащом? — повторил я.

106